Ответ автора на рецензию Армалинского

Ответ автора монографии на рецензию М.И.Армалинского

Прежде всего хотел бы отметить, что польщен вниманием знаменитости, каковой, бесспорно, является М.И.Армалинский. Я давно знаю его как мастера короткого рассказа и как весьма нетривиального порнографа. В определенной степени Армалинского можно соотнести с Э.Лимоновым – художественный метод весьма схож, я бы определил его как изображение суровой правды половой жизни без прикрас и без стыдливых умолчаний. Безусловно, рассказы Армалинского явственно выделяются среди мегатонн графоманской окололитературной эротики и порнографии.

Не знаю, каким образом Армалинский узнал о моем сайте, я его пока сознательно не рекламировал (ссылка была мной дана только на одной воейрской доске). Тем не менее, это и к лучшему, что Армалинский обратил внимание на мою работу и даже написал небезынтересную рецензию. Она весьма пригодится мне в дальнейшей работе, т. к. очень неплохо выражает вполне предсказуемую точку зрения просвещенного обывателя. Любая рецензия требует ответа, каковой я и даю.

Первоначальное прочтение рецензии дает впечатление того, что она отрицательная. На самом деле это не совсем так, и внимательное ознакомление с рецензией убеждает в обратном. Автора рецензии моя монография определенно задела и заинтересовала, только по каким-то причинам он не захотел в этом признаться. Трудно предположить, что столь известный автор стал бы писать рецензию на работу, которая оставила его равнодушным. А пишется лучше всего либо о том, что любишь, либо о том, что ненавидишь. Поскольку никаких признаков ненависти к предмету моего исследования у Армалинского не прослеживается (не понравился ему скорее мой метод), я делаю вывод о том, что работа, безусловно, произвела на него впечатление (в чем он почему-то не захотел сознаться). Другое дело, что Армалинский прочитал монографию невнимательно, «по диагонали» (что, впрочем, простительно в силу ее объема), и, кроме того, писал рецензию явно в плохом настроении, и это заметно, что называется, невооруженным глазом.

Мне пришлось написать немало научных работ, равно как и сделать ряд докладов, поэтому я прекрасно знаю, как следует воспринимать рецензию, в которой содержатся лишь замечания и никак не отмечаются сильные стороны рассматриваемой работы. В научном сообществе это считается дурным тоном (т. к. не бывает работ однозначно плохих), но, впрочем, для литературного мира такой вариант рецензии, возможно, вполне нормальное явление. Это, однако, не значит, что рецензия «плохая» или совсем необъективная. Вовсе нет, скорее, просто логически незавершенная. В рецензии есть немало вполне резонных замечаний, но есть и немало моментов, в которых Армалинский проявил лишь свое не очень внимательное ознакомление с рецензируемым материалом. Поэтому я не буду рассматривать все пункты рецензии, я лишь отмечу, в чем с Армалинским согласен, а в каких своих замечаниях он особенно не прав.

Не могу не согласиться с Армалинским в том, что моя работа, быть может, излишне эмоциональна. Он прав – я, конечно, неравнодушен к теме своего исследования. Если бы был равнодушен, оно бы и не появилось вовсе. Но разве может быть автор равнодушен к своей теме? Еще раз повторю – стоит писать лишь о том, что любишь, либо о том, что ненавидишь. Другое дело, что Армалинский обвиняет меня в том, что подобная эмоциональность неуместна для научной работы. «В рассматриваемом же трактате - эмоциональность прёт наружу сквозь наукообразность выражений, ибо без неё в монографии ничего бы не осталось, кроме известных фактов из анатомии и других областей знаний». Согласен, эмоциональность есть, но решительно не могу согласиться с тем, что без оной от монографии ничего бы не осталось. Осталось бы, г-н Армалинский, не сомневайтесь, просто почитайте внимательнее. Много ли эмоций в выведенных мною формулах, описывающих движение струи мочи…?

Следует иметь в виду, что работа является, по сути, научно-популярной. Если бы я писал «сухо», не выражая своего отношения к предмету, и без намека на эмоции, потенциальная аудитория читателей была бы очень узкой, тогда как я хотел бы донести свои открытия до сколь возможно большего круга читателей. Отмечу также, что я вполне внятно указал на то, что работа затрагивает не только вопросы физики, философии, психологии, но и искусства, т. к. женская уринация является актом искусства, что в работе доказано. Но разве можно говорить об искусстве, полностью отбросив эмоции? Возьмите любую научную работу по искусствоведению (скажем, по живописи, архитектуре) и отбросьте отношение автора, его эмоциональное восприятие предмета исследования. От работы немного останется. Моя же работа далеко не сводится лишь к «смакованию», и даже если убрать из нее искусствоведческий аспект, останется очень много чистой физики, психологии и статистики... Тем не менее, я принимаю замечание. Возможно, мне следует четче указать на то, что работа является научно-популярной, или даже позиционировать ее не как монографию, а как трактат, допускающий любую форму изложения.

Итак, Армалинский прав, я, конечно же, неравнодушен к своей теме и именно это, как мне кажется, позволило мне написать хорошую работу, которая действительно заинтересовала почти всех, кто ее читал. Многочисленные поступившие положительные и конструктивно-критические отзывы однозначно это доказывают, как и отрицательный отзыв Армалинского. Объективный факт заключается в том, что никого из написавших мне работа не оставила равнодушным. Если бы это была неудачная работа или «бред», никаких отзывов не было бы. Таким образом, я был неравнодушен к своей работе, и большинство читателей оценило это неравнодушие, также не оставшись равнодушными.

Впрочем, если бы сам Армалинский был бы равнодушен к тем темам, которые он затрагивает в своих рассказах, получились бы пустые графоманские рассказы, а не маленькие шедевры. Вопрос же о том, допустимо ли в научной работе столь явное выражение точки зрения автора, является дискуссионным. Его вполне можно решить, так что я благодарен Армалинскому за то, что он обратил мое внимание на этот аспект.

Однако с тем, что мою работу он называет «якобы научной», я согласиться уже не могу. Научное исследование характеризуется логичностью и последовательностью построения, а также непротиворечивостью полученной модели явления. Не будем говорить «нравится или не нравится» автору его тема, является ли его работа «смакованием», будь то «ученым» или «опосредованным». Будем говорить о результатах. Если бы Армалинский указал на глубокие внутренние противоречия в построенной мною модели женской уринации, я бы с ним согласился. Однако таких указаний нет, ни намека. Вот Армалинский пишет: «например, все научные работы по сексопатологии, которые являются не чем иным как учёным смакованием того или иного извращения, становятся приемлемыми, так как автор не занимается этим извращением впрямую, а лишь описывает его, изучает, так сказать». Я не совсем понял, что имеется в виду. Согласно моего мнения, это не важно – «смакование», «извращение» и т. п. По Армалинскому выходит, что если любая работа по сексологии – это «смакование», а «смакование» - это плохо, писать работы по сексологии не следует. По антропологии – тем более не следует. Так выходит?

«Таким образом, становятся понятны мотивы обращения автора к науке - наука становится для него способом, методом избавиться от обвинений моралистов и углублённо смаковать предмет своей страсти без угрызений совести, без стыда, без боязни порицаний», - пишет Армалинский. Конечно, наука – это способ, а не цель, и здесь он прав. Ну а насчет «смаковать» - в каком то смысле может быть. Впрочем, если Армалинский и всю сексологию считает прикрытием для «смакования» порнографии, то его взгляды вполне последовательны, не откажешь. Но вот прав он или нет, этот вопрос не мне решать. Главное – такие работы (будь то в области сексологии или феминуринациологии) являются научными, т. е. решают определенные конкретные задачи. «Одно из определений науки по "Словарю русского языка" таково: "система знаний, вскрывающая закономерности в развитии природы и общества и способы воздействия на окружающий мир". Посмотрим-ка на эту систему знаний о писающих женщинах, и как она вскрывает закономерности природы, а также какими способами она воздействует на окружающий мир», - пишет Армалинский и далее начинает путаться в собственной непоследовательности, сознательно и старательно проходя мимо системности, закономерностей и способов воздействия, но тщательно выискивая мои неудачные высказывания, каковые, конечно же, в столь крупной работе неизбежно присутствуют, с чем я и не спорю. Такой прием, кстати, весьма распространен, но не является добросовестным. Из любой серьезной работы можно надергать немало цитат, которые убедят читателя рецензии (не прочитавшего рецензируемую работу) в полной никчемности работы.

Любой читатель, внимательно (sic!) изучивший монографию, не сможет сказать, что это не система знаний. А что же еще? Сможет ли внимательный читатель возразить что я не вскрыл закономерностей в развитии природы и общества в рамках темы исследования? Именно на эти закономерности и был направлен мой интерес. Женщина, писающая в кустиках или туалете – это разве не неотъемлемая часть природы или общества? И, наконец, Армалинский – мужчина, писающий без проблем и с комфортом. Ему нет дела до томящихся в туалетных очередях женщин. А ведь в моей работе эта проблема тщательно изучена и решена. Это ли не «способ воздействия на окружающий мир»? Подобные примеры можно приводить долго, но не буду тратить на это время.

Здесь же Армалинский обвиняет меня в псевдонаучной терминологии. «Для нагнетания научности существует и другой приём: чем больше иностранных или непонятных слов в тексте, тем "научнее" получается исследование. Автор даже напридумал множество волшебных словечек, которыми он хочет заколдовать читателя в истукана с незакрывающимся от удивлённого восхищения ртом. Тут вам и "феминуринация", вместо бабьего ссанья, "триклинк" вместо капанья, "вайпинг" вместо промокания и так далее». Ну, конечно, не «триклинк», а триклинг (прямое заимствование английского trickling – капанье). Простим Армалинскому эту «очепятку», он ведь говорит и пишет на русском, хотя это одно из свидетельств его невнимательности при прочтении. Однако если строго следовать логике Армалинского, то фрагмент сексологического труда мог бы звучать примерно так: «бабу надо энергично ебать хуем в обильно увлажненную заебиной пизду минут 5, чтобы она успела кайф словить и кончила вместе с ебарем». Прошу прощения, конечно, но годится ли книга с такой лексикой для продажи в магазине? Такая лексика вполне уместна для порнографического рассказа, да и для рассказа любого жанра: если его автор сумеет убедить читателя в том, что подобные слова в рассказе уместны, значит автор прав. Армалинскому, кстати, это почти всегда удавалось.

Видимо, Армалинский предлагает мне такую просторечную лексику. Но даже если бы я принял его совет (пусть, предположим, «ссанье» вместо «феминуринации»), как бы я смог описать целый ряд явлений и эффектов, для которых до сих пор слов вообще не было??? Хиссинг, фссык, садка, ховеринг и так далее… Хотя в некоторых деталях Армалинский и прав. Возможно, в некоторых случаях я действительно несколько переусердствовал. Например, вместо вайпинга вполне можно было бы использовать термин подтирание (но не «промокание», как советует Армалинский, промокание - это пропитывание чего либо жидкостью). А вообще следует взять любую научную работу по любой теме, даже кажущейся вполне обычной и заурядной, вроде социологического исследования «Социальные нормы поведения современной молодежи» или нечто вроде, чтобы убедиться, что без специальной терминологии ни одна наука не обходится.

Что же касается моей терминологии, то в ней есть недостатки, но я, как автор, вправе выработать свою терминологию, раз уж таковой до сих пор не существовало. Или же мне следовало ограничиться лишь универсальным (по Армалинскому) «ссаньем»? В пользу моей терминологии убедительно свидетельствует тот факт, что она прижилась: ныне она независима от меня и активно используется. Известная в Интернете любительница нетрадиционного писсинга была столь очарована моим термином, что стала именоваться Писсанткой. В рассказах известных интернет-писателей и в обычном общении вуайеристов все чаще мелькают «мои» термины – уринантка, писсантка, феминуринация, побочная струя, ховеринг… Нужно ли еще какое доказательство?

«Нынешняя российская жажда к иностранным словам является всего лишь языковым отражением состояния общества. Язык - это наиболее точно отражающее зеркало всего, что происходит в обществе, так что попытки приструнить язык, которые предпринимаются государством, это всё та же российская страсть - пенять на зерцало когда рожа крива. Им бы только ещё одну потёмкинскую деревню построить, чтобы современный русский язык не выдавал повсеместную российскую немощь и духовную пустоту», - с этим утверждением Армалинского я полностью согласен, но не вижу каким образом оно относится к моей скромной персоне. Полагаю, что владею великим и могучим немногим хуже глубокоуважаемого Армалинского, хотя я по образованию и профессии отнюдь не литератор.

Армалинский обвиняет меня и в бесстыдстве. «При всём своём бесстыдстве, необходимом для подобного рода экспериментальной работы, автор остаётся настолько скромен, что даже не называет своего имени, не то что там фамилии и отчества и места прописки». Может Вам еще и номер моего банковского счета требуется? А насчет бесстыдства - странно слышать подобный упрек от человека, который на той же странице своего журнала пишет рассказ (быль или выдумку, не суть) о том как установил скрытые камеры в лесу у своего дома, снимал занимающиеся сексом парочки и продавал через Интернет полученные материалы, после чего зело разбогател. Вот уж это он делал отнюдь не ради науки, а лишь ради своего кармана. Спрашивается, кто из нас более «бесстыден»???

«Мужик зациклился на мочащихся женщинах и ему хочется восхищаться увиденным. Яркие и прекрасные желания вырождаются в околонаучный бред, в котором, как часто бывает у бреда, вылезают забавные детали», - это все обо мне! Ну что же, и Ньютон очень любил яблоки сорта ньютоновка, даже целую бредовую теорию написал. Закон всемирного тяготения называется. А чего было писать всякую ахинею типа «два тела притягиваются с силой, пропорциональной и т.п.», когда и последнему придурку ясно, что яблоки с дерева вниз падают…

Развивая мысль, Армалинский, увы, демонстрирует свое бесконечное отдаление от естественных наук что, впрочем, для литератора простительно. Представления Армалинского о том, что гидродинамика – это что-то связанное с гидроэлектростанциями, энергетика – это вырабатывание электричества, а черный ящик – черная коробка на манер той, что ставят на стол в телеигре «Что? Где? Когда?» просто умиляют. Еще раз повторю – литератору можно простить полное отсутствие представлений о кибернетике, гидромеханике и синергетике, но все же не стоило бы спорить насчет подобных вопросов с человеком, по долгу службы в этих вопросах хорошо разбирающимся.

«Наш Ломоносов также выискал среди писающих женщин основной закон, который ему без поллитра (мочи) не разобрать. Вот как он изящно и таинственно сформулирован: Основной закон феминуринации: морфология любой феминуринационной позиции генетически определяется совокупным действием на уринантку экзогенных, квазиэкзогенных и эндогенных факторов, а также хтонностью уринантки. А если говорить, не выворачиваясь наизнанку от распирающей тебя научности, то этот великий закон звучит так: тёлка садится ссать, как она обучена с детства», - пишет Армалинский. Еще раз напомню: и так ясно, что яблоки на землю падают, не так ли? Самое забавное, Армалинский не прав, вовсе не «ссут телки» как обучены с детства, не все так просто. Они обучаются фактически всю жизнь, а если не так, то никак невозможно будет объяснить наблюдаемые факты. Ну и, конечно, Армалинский по привычке принижает умственные способности женщин. «С детства обучили» – и все тут. На самом же деле женщины существа вполне обучаемые, творческие и весьма находчивые.

Некоторые язвительные замечания Армалинского и вовсе ни к селу, ни к городу: «Монография полнится научными открытиями буквально глобального порядка. Вот, например, такое: На природе женщины разных национальностей писают практически одинаково. Ну, кто бы мог подумать??? А вот учёный взял и открыл. Точность экспериментальных данных, добытых для создания этого трактата не иначе как связана с проявлением личного геройства исследователя: ...время использования японкой туалетной кабинки – 91.7 секунды, т. е. более чем на две с половиной секунды больше общемирового показателя. Так и представляешь великого российского учёного-шпиона, проводящего дни и ночи в японских туалетах с секундомером в руках и живущего там на хлебе и моче».

Кто бы мог подумать? Может, кто и мог бы, да не подумал... Что же касается оценки времени посещения туалета, то данные взяты из вполне официальных исследований, ссылки на которые, кстати, в конце монографии размещены, как это и положено в научной работе.

«Наука в отличие от искусства тесно связана с понятием "пользы". Есть ли польза от этого исследования? Я вижу её только в том, о чём упоминает сам автор: в том, что женщину так подробно уличают в писании, и тем самым с неё срывается ореол божественности, который мешает многим мужчинам подступаться к женщинам и их ебать, как они того требуют и заслуживают. Но подробная констатация женского мочеиспускания не является, увы, ни научным, ни литературным открытием». Ну наконец-то автор рецензии увидел нечто положительное! Да, он прав, и я писал об этом подробно: задача «сорвать ореол божественности» с женщины мною действительно ставилась в числе многих других, что и было оговорено вполне внятно. Я, впрочем, вовсе не стремился женщину унизить, я лишь хотел показать что женщина – это не более чем человек. Замечу, что и Армалинский в своих произведениях решает ту же самую задачу: кто не читал, советую почитать, чтобы убедиться. Армалинский «пишет» женщин такими, какие они есть и тем отличается от многих других писателей, превращающих (чисто по привычке) женщин либо в ангелов, либо в дьяволов. Но вот насчет «констатации»… Если бы я занимался констатацией, я бы написал одну фразу: «все бабы ссут», как и предлагает Армалинский. Кстати, а зачем было писать «Дневники Пушкина», когда можно было бы ограничиться констатацией факта: «Пушкин трахался»? Мне все же кажется, что достиг я большего, нежели простой констатации.

Однако неожиданно Армалинский начинает двигаться в правильном логическом направлении: «Одержимость автора монографии мочеиспусканием женщин похвальна. Если любишь женщин, то значит любишь в их теле всё... Для меня интересно в этом принципиальное: за что ни возьмись, что поначалу кажется мелким, ничтожным, конечным, оно вдруг после внимательного и пристального рассмотрения оказывается Вселенной. Ведь так детально расписать про женское мочеиспускание - это и есть отыскать Вселенную, и быть может с этой точки зрения можно использовать слово "наука" по отношению к этому бреду?» Вот здесь Армалинский почти что ступил на твердую почву логики и выдал действительно мудрую мысль (если, конечно, отбросить неуместное словечко «бред»). Ведь задача творческого человека, будь он физиком или лириком – искать новые Вселенные, видеть привычное с необычной точки зрения, открывать новые горизонты познания. Похоже, выданное «сквозь зубы» признание Армалинским моих заслуг в «детальном расписании женского мочеиспускания» и открытии «в столь мелком» новой «Вселенной» - это единственное положительное в рецензии. Явно не хотел он меня хвалить, но не смог удержаться, что называется, под давлением фактов… Не смог не признать, что на общей почве мы стоим, решаем с общефилософской точки зрения общую задачу, а уж что каждый из нас выбрал предметом исследований и в какой форме это осуществил – это дело таланта, подхода, способностей, образования… Именно поэтому заключительная философская часть рецензии представляется мне наиболее ценной и корректной. Равнодушие – не есть двигатель познания, а уж как назвать наши «одержимости» - фетишизмом, извращением, порнографоманством – не суть. Суть в том, что есть стремление к познанию и нет равнодушия, в этом мы, кажется, вполне конгениальны.

PS. Недавно мне написала женщина, которая, случайно попав на мой сайт, внимательно прочла большую часть монографии. По ее словам, поначалу она была в некотором смущении от темы, но заинтересовалась. Ее реакция в конечном итоге оказалась крайне положительной. «Зашла... и не могла оторваться очень долго… Если уж мне, женщине, это было столь интересно и познавательно прочитать, то я представляю, что делается с мужчинами, когда они с этим знакомятся», - написала мне Ирина. По ее словам, ознакомившись с монографией, она неожиданно осознала, что женская уринация – это интересно и эстетично. Но самое главное в том, что она сочла монографию практически полезной. Ирина растит дочку (которой сейчас пять лет). Ознакомившись с моей работой, она задумалась о том, что совершенно неправильно ориентировала свою девочку насчет уринации, в результате чего чуть было не повторила ошибку, из-за которой она и сама в свое время очень серьезно пострадала.

Я считаю, что если моя работа оказалась действительно полезной ХОТЯ БЫ ДЛЯ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА, она написана не зря. На самом же деле она будет полезной очень многим, просто ее еще пока мало кто читал. Лучшим возражением М.И.Армалинскому является отзыв Ирины о моей монографии, который она любезно написала. Этот отзыв, представляющий собой совершенно объективный и беспристрастный ответ М.И.Армалинскому, не случайно приводится рядом с моим собственным ответом оппоненту .

(с) 01.07.03 Oceanologist

Отзыв Ирины на монографию «Теория женской уринации»

Я была приятно удивлена, что среди тонн всевозможного веб-мусора и малоинтересных сайтов мне удалось найти столь неординарный и действительно содержательный материал. Я увидела несвойственную для большинства сетевых ресурсов практически любой направленности глубину разработки темы при сохранении возможности свободного восприятия излагаемого. Это не сухой научный трактат, который нет сил (да и желания) подробно читать, и в то же время это не бред сумасшедшего или веб-онаниста. Это действительно интересная научно-популярная работа на редкую и весьма своеобразную тему. Ее интересно и легко читать. На мой взгляд, текст написан в оптимальной для восприятия форме. Он не перегружен бесполезными фразами и малоинтересными читателю воздыханиями фетишиста. Это действительно содержательный текст, а не бумагомарание.

Безусловно в монографии присутствует и хорошо прослеживается личная позиция автора по многим вопросам, но ведь это не научный фолиант, где только сухие факты, это – текст для обычных людей, читателей, которые возможно не готовы «грызть гранит науки», а просто хотят расширить свои познания в столь необычной области. Автор вполне имеет право указать свое отношение к тому или иному аспекту, при этом не «капая на мозги» и не склоняя читателя к своей позиции. Во всяком случае, у меня чтение вызвало искренний интерес, который был и остается ничуть не меньшим вполне понятного мужского интереса к этим вопросам, и это притом, что, в силу своей половой принадлежности, я прекрасно знала и раньше о многих не только праздно интересных, но и полезных вещах, которые стоит знать любой женщине. Очень даже о многом я узнала вообще впервые и благодарна автору за это.

Самобытная терминология, введенная в оборот автором, на мой взгляд, очень помогает воспринимать содержание работы. Вместо многословности, вынужденных повторений и словоблудия – вполне четкие определения и понятия, которые запоминаются легко и быстро. Все укладывается как по полочкам.

Если даже не разделять в полном объеме интереса автора к теме или не соглашаться с ним там, где он выражает личное мнение, я должна отметить, что его работа представляет ОБЪЕКТИВНЫЙ ИНТЕРЕС для, как минимум, любознательного, а, как максимум, уважающего себя образованного человека, будь то мужчина или женщина. Лично я по вполне понятной причине читала именно исходя из объективной основательности, капитальности труда, потому что совершенно определенно не могу отнести себя к жертвам фетиша по данной тематике.

Я извлекла для себя ощутимую пользу от прочитанного: я узнала много нового, как полезного, так и просто необычного и интересного; отдельную заинтересованность у меня вызвал «мужской взгляд» автора на интимные женские вопросы; я стала лучше понимать поведение и проблемы других женщин в свете того, что я прочитала; я сделала выводы относительно полового воспитания собственной дочери; я научилась не закрывать глаза от стеснения, а смотреть и внимать всему, что меня окружает. Я, как женщина и как мать, считаю, что подобные знания весьма небесполезны и даже необходимы как для женщин, так и для мужчин. Эта работа, при всей спорности и неоднозначности того, что с ней связано, безусловный шаг вперед от зашоренности и ханжества к пониманию.

01.07.03 Ирина