меня вдохновила Писсантка Мария,

ей же рассказ и посвящается.

Большинство детей ходило в детские сады, а были они в основном типовой конструкции, по крайней мере в новых районах городов – двухэтажные здания в виде буквы Н. Для каждой группы свое отдельное помещение – раздевалка, игровая комната, подсобка, «воспитательская» и, наконец, санитарный блок – в первом помещении мойки, во втором – туалет. На время «тихого часа» в игровой комнате ставили раскладушки и дети спали, или делали вид что спят.

Дело было так. Захотелось мне в туалет по большому, кажется. Произошло это, судя по всему, в «неурочное» время, скорее всего во время тихого часа. Факт, что толпы детишек в туалете не было, они были далеко и, возможно, спали. Этим решила воспользоваться воспитательница, которая пошла в туалет пописать. Кажется, обычно воспитательница ходила в свой специальный туалет, но он был далеко, а поскольку она была уверена что никто ее не побеспокоит, она решила пописать в ближайшем, т.е. в детском. Видел ли я как она пошла в туалет и потому увязался за ней, или все получилось случайно – совершенно не помню. Скорее всего – случайность... Факт: я захожу в мойку, подхожу к дверному проему и вижу… воспитательницу. Она с высокого ховеринга писает во второй унитаз, т.е. находится буквально прямо передо мной. Это отпечаталось в памяти как фотография: широко расставленные и чуть согнутые в коленях ноги, спущенные до колен трусики, почти горизонтально наклоненное тело и опущенная вниз голова. Словом – классический высокий ховеринг. Характерно, что писала она именно в «девчоночий» унитаз.

Поскольку я был еще совсем малыш, то мои глаза оказались буквально на уровне ее глаз. Я заметил обильную тугую струю, бившую из невидимой с моего ракурса области точно в унитаз. Услышав мои шаги, воспитательница подняла голову и наши глаза встретились. Испуга с ее стороны не было, но она сказала достаточно спокойным тоном (как сейчас помню): «Не смотри! Не смотри!!». А я, пораженный таким необычным и даже не вполне понятным зрелищем, естественно, замер как телеграфный столб, уставившись прямо на нее. Сказав свои сакраментальные слова, она вновь опустила голову, ни на секунду не переставая поливать мощной струей.

Дальше помню смутно. Кажется, я так и продолжал стоять перед ней, не в силах оторваться от необычного зрелища. А ей не оставалось ничего иного как продолжать свое дело. Смутно помню как она подтиралась – чуть привстала и, раскорячившись еще больше, стала вытирать зажатой в руке бумажкой между ног. Именно тогда я увидел клок густых черных волос между ее ногами, и сие зрелище меня поразило – у наших девочек такого не было, да и писали они совсем не так. Кажется, именно в этот момент ступор прошел и я выскочил из санузла, так что как она возвращает трусики на место, я не видел.

Мне кажется, что воспитательница особенно и не была смущена. Она полагала, что ничего интересного вовсе и не происходило, ну разве что некоторое нарушение обычной субординации. Для девушки, сотни раз видевшей в школе подобные же уринации подружек, в этом и вправду нет решительно ничего интересного. Представить некий интерес к этому акту со стороны маленького мальчика девушки тоже не способны (и мои дальнейшие изыскания это предположение подтвердили). Они полагают, что мальчику это также неинтересно, как и ей самой. И не без оснований, кстати. Правда, с неделю я пытался рисовать нечто наподобие широко расставленных ног с выпуклым волосатым треугольником между ними. Но поскольку мои художественные способности всегда были равны нулю, никто даже и догадаться не мог, что именно я пытался изобразить! Но вскоре этот случай выветрился за ненадобностью из моей памяти, а всплыл он лишь много лет спустя.

Читатель может обвинить меня в том, что эта история уж больно похожа на воспоминания Селивана Питерского «Все женщины делают это». Действительно, похожа, но это в самом деле со мной было. Надо полагать, подобная ситуация происходила со многими в подобных же условиях. «Подобное рождает подобное»…

Не исключено, что я еще раз видел воспитательницу в туалете, но я этого решительно не помню. А думаю, что видел – на основе анализа другого воспоминания. Однажды в детском саду я запихнул в трусы сложенную в несколько слоев туалетную бумагу, после чего благополучно об этом забыл. Вечером мать сняла с меня трусы и обнаружила эту бумагу. Долго спрашивала о том, зачем я ее туда положил. Действительно – зачем? Можно предположить лишь одно объяснение. Детям свойственно повторять увиденное, а в особенности – непонятное. Скорее всего, я видел как воспитательница вкладывала в трусики уринопротектор. Вряд ли это могла быть менструальная прокладка. Тогда фабричных вовсе не было, пользовались самоделками из завернутой в марлю ваты, а такие прокладки были огромными и толстыми, такая прокладка не вызвала бы в ребенке попытки повторить это на себе за отсутствием подходящего материала или его аналога. А вот уринопротектор из туалетной бумажки – запросто. Следовательно, я почти наверняка еще раз видел как писает воспитательница и как она вкладывает в трусики уринопротектор. Увы, картинки в голове не всплывает…

Надо полагать, что я в детстве видел и другие уринации женщин и девочек, но ничего отчетливого не помню. На самом деле для мальчиков такой интерес особенно не свойственен, подобное воспринимается как само собой разумеющееся, малоинтересное. Интерес вызывают скорее сопутствующие факторы. Помнится, играли как-то с мальчишками около дома. Была компания мальчиков и девочек, все друг друга знали. И вот однажды один из мальчиков сказал что видел, как «наши» девочки писали у стены дома. Вот это вызвало бурный интерес – с чего бы это, где и что. Мальчик показал нам место и, помнится, мы и в самом деле увидели слегка подсохшую лужу. Вот мысль о том, что одна из знакомых девочек сделала такую лужу в «неположенном» месте была весьма возбуждающей и интригующей. А как именно девочки писают – такого вопроса и не возникало.

И ничего удивительного, далеко не всякий взрослый мужчина дорастает до понимания эстетической и физиологической сущности феминуринации, чего же хотеть от ребенка? Для ребенка это так же малоинтересно, как и картины каких-то рубенсов-рембрандтов в музее, куда его за уши притащили… Подумаешь!

Другое дело, что был интерес к устройству девочки, т.е. к тому, что у девочек не так как у мальчиков. И этот интерес нормален и всеобщ. Причем девочкам даже интереснее выяснить что это за «крантики» из которых мальчики писают. Помню, когда мне было уже лет 8, были в гостях у семьи с двумя девочками-близняшками лет трех-четырех (забавно – опять близняшки!). Я видел как их сажают на горшки и старался подсмотреть их щелки. А девочки сидели, без смущения писали, я на них глазел, а они при этом спокойненько обсуждали как они видели «мальчика, который писал из какого-то краника…».

Мальчикам же интересно, как это девочки обходятся без «нормальных пиписек». Но удивительным образом этот интерес на уринацию особо не распространяется. А вот уговорить девочку спустить трусики и показать что там за щелка – это уже нечто другое, и на этих воспоминаниях я останавливаться не буду.

Дальнейшие воспоминания относятся уже к школьным годам. Правда, за все эти годы я не видел ничего, но кой-какие мысли и эпизод были. В эти годы появился интерес к девушкам как к сексуальному объекту, и этот интерес был первичным. Тогда ведь не было порнографии, не продавались журналы, не было эротических фильмов по телевидению. Узнать что-либо было крайне сложно. Это отдельная тема, не относящаяся к основной. Но у меня временами возникал и специфический интерес к тому как девушки писают в своем туалете. Этот интерес вполне оформился к тому времени, когда я учился классе в пятом – шестом. Дело в том, что я всегда был очень любознательным, хорошо учился, много читал, мне все было интересно. Нередко я ставил перед собой и окружающими довольно сложные вопросы. Одним из многих таких вопросов был и вопрос о том как девушки писают в туалетах. Вопрос был даже не в эротическом плане – мне, конечно, было интересно увидеть голую девушку и узнать как выглядит «настоящая пизда» (а где тогда это можно было увидеть???). Но вот тема писающей девушки была интересна в другом ключе: мне было интересно понять – КАК? В чисто техническом плане. Именно поэтому меня тогда не очень уж интересовало как девушки писают на природе. Ну, садятся на корточки и писают. Т.е. интересно бы подсмотреть (особенно если бы удалось увидеть то что между ногами), но и только. Как видим, тогда я даже не представлял себе всего многообразия скваттингов, все мои представления сводились к наиболее традиционному глубокому скваттингу.

Особый интерес именно к туалетной феминуринации связан был с тем, что в школе туалеты были тогда везде примерно одинаковы: три унитаза с перегородками, но без дверей. И без сидений. А поскольку я всегда задумывался о не самых очевидных вопросах, меня занимало: если сесть нельзя, тогда – как? Дураком я, конечно, не был, да и детсадовское воспоминание было со мной, поэтому до концепции ховеринга я, можно сказать, додумался самостоятельно (концепция феминуринации в позе птички мне тогда в голову не приходила). Обескураживало другое: неужели все (все!) девушки, и наши классные красотки в том числе, писают именно таким образом? Тогда предполагаемая поза при подобной феминуринации представлялась мне, скажем так, унижающей женское достоинство. Неужели каждая девушка бесстыже раскорячивается над унитазом как та воспитательница, которую я видел в детсаду? Да еще и на глазах у других девушек???

Тогда, не имея никаких личных наблюдений и фотоматериалов, я даже не мог себе представить многообразия ховерингов и их эстетичность. Не имея ничего, я и не способен был представить и осознать эстетику феминуринации. Другими словами, как я понял уже много позже, позы женщин при уринации не унижают женское достоинство, а наоборот – наиболее эффектным способом проявляют женственность. Именно поэтому я теперь решительно выступаю за то, чтобы как можно больше людей могло увидеть писающих женщин, чтобы как можно больше людей (и женщин в том числе) научилось понимать своеобразную эстетику феминуринации, которая выявляет самую основу женственности как ничто иное. Чтобы по-настоящему понимать и уважать женщину, нужно понять суть феминуринации, а чтобы понять – нужно видеть и изучать, учиться ценить и воспринимать как целостный эстетический акт.

Но в те годы этого открытия еще не было сделано! Понадобились годы работы чтобы придти к пониманию этого принципа… Я тогда воспринимал все совершенно иначе, простите меня, женщины. Тогда я «смотрел» на писающих вас совсем иначе. Неправильно смотрел, каюсь… Тогда я смотрел на писающую женщину как на своего рода униженное существо, весьма непристойным способом отправляющее естественную физиологическую потребность. Кстати, страсть многих мужчин к унижению женщин, весьма инфантильную, кстати, я объясняю в значительной степени именно тем, что такие мужчины в силу тех или иных обстоятельств не смогли подняться в своем понимании женщины до необходимого уровня. Таких мужчин следует лечить не в психушке, а в женском туалете. Поняв всю прелесть феминуринации, поняв, что даже делая такое «низменное» дело, женщина не только не унижается, а, наоборот, возвышается над собой и окружающими, мужчина перестанет страдать комплексом собственной чрезмерной полноценности. Конечно, писать стоя удобнее, но насколько это плоско, скучно… Я даже иногда завидую девушкам – потому что я не умею так красиво писать!

Вернусь к своим воспоминаниям. Собственно, за все 10 школьных лет я не видел ни одной писающей женщины. Да и где их было увидеть? В школьный туалет заглянуть было невозможно, специально где-то прятаться и подглядывать – я считал это недостойным, да и интереса такого не было. А Интернета тогда не было в природе…

Тем не менее, некоторые «заметки на память» я сделал. Так, я обратил внимание на труднообъяснимую страсть девушек писать парами. Строго говоря, и парни нередко ходили в туалет вместе, правда, это свойственно в возрасте класса до 7-го, не больше. Целью было как бы невзначай подглядеть за членом приятеля, парней в таком возрасте очень беспокоят размеры членов. Впрочем, за свой я всегда был спокоен, как говорится, лишнего нам не надо, а своего вполне хватает, так что я особенно не увлекался «парными писаниями». Но вот девочки и девушки всех возрастов, вплоть до выпускного 10-го класса, почти всегда ходили вместе. Увидеть одиноко бредущую в туалет девушку – это была редкость. Меня всегда очень занимало, что они там вместе делают и как. И почему они ходят вместе. В том возрасте я достаточно неплохо представлял себе устройство девичьих гениталий, чтобы понять, что ничего особо интересного подружка со стороны не увидит. Ну разве что волосы, скрывающие самые пикантные детали женской вульвы. Ну так ведь у всех девушек там волосы (тогда лобки не брили). Спрашивается – что же интересного тогда увидеть?

Как видит читатель, в том возрасте мне и в голову не приходило, что движущей силой групповой феминуринации является вовсе не интерес к гениталиям подруг. Впрочем, это не очевидно и для большинства современных мужчин, а сами женщины об этом и вовсе не задумываются. И только совсем недавно, в процессе разработки теории феминуринации, я открыл истинную причину и движущую силу групповой феминуринации. Это открытие я считаю одним из самых замечательных своих открытий.

Именно с групповой феминуринацией связан один из памятных школьных эпизодов. Я тогда учился в восьмом классе. Я прогуливался на перемене в коридоре, в дальнем углу которого был вход в туалет для девочек. Там же гуляли две девочки – подружки из нашего класса. Больше поблизости никого не было. Зашел какой-то разговор, я поболтал с девушками о чем-то слегка фривольном, после чего одна из них пошла в туалет. Другая, естественно, устремилась за ней, но по каким-то причинам слегка задержалась и кокетливо изрекла (приводится дословно): «Леш, пойдем, пописаем!» - после чего девушка двинула в туалет вслед за подружкой. Трудно сказать, с какой целью было сделано подобное предложение, однако девушке удалось всерьез меня ошарашить. Она добилась того, что в течение нескольких минут я, тупо стоя на месте, пытался представить, что же происходит в туалете в эти мгновения, из-за чего едва не кончил прямо в штаны.

Трудно сказать, какую цель преследовала та девушка – не хотела же она всерьез, чтобы я пошел за ней в туалет. И вряд ли она добивалась того, чтобы я стал задумываться о том, что происходит в женском туалете. В то время, при социализме, девушки были куда как более стыдливы, чем ныне и, конечно, они менее всего были заинтересованы в том, чтобы кто-нибудь из мужчин вообще задумывался о том, что и как они делают в туалете. Подобная тема была вообще вне пределов экзистенции – для мужчин женский туалет вне времени и пространства. Однако кокетливое предложение той девушки заставило меня задуматься именно об этом самом.

© Oceanologist 2003